Дело было на днях. Оно было таким пустяковым, что я о нем сразу забыла.
А сегодня с утра оно напомнило о себе своей глубинной сутью и мощной пост-рефлексией, что неумолимо привело меня к раздумьям о метафизической подоплеке всех текущих событий нашей жизни.
Ежедневно мы совершаем множество дел, равно как и наблюдаем за таким же множеством дел со стороны, наблюдать за которыми иногда совсем не хочется, но избежать невозможно.
Кто-то разматывает цепь событий в надежде узреть все причинно-следственные связи и стать умнее умного, а кто-то благоразумно не грузит себя этой метафизикой и отдает время более приятным делам.
Решить, кто из представленных архетипов поступает правильнее в оговоренной дуалистической парадигме - дело личных пристрастий, вкуса и жизненного опыта каждого из нас в отдельности.
Извините, я забыла, о чем хотела сказать и к чему вела эту пространную мысль.
Сейчас ходила в душ, потом сушила волосы, потом делала кофе с ликером. Все это время пыталась восстановить забытое, но увы, никак не в силах я вернуть утерянную мысль, могу лишь только я гадать. А ведь мне многое хотелось донести и многое сказать, но уж не суждено восстановить пытливой вереницы стройный ход и остается мне всецело уповать на благосклонность случая. Тогда, быть может, озарит меня невовремя утраченная мысль.
Для того, чтобы все вспомнить, я села и сочинила маленький рассказик.
Я назвала его "Грандиозный случай на проспекте, внезапно случившийся со мной, когда я прогуливалась в эмоциях и размышлениях, связанных со скорбью о безвременной кончине Ее Величества Любви".
Итак, отдаю на ваш суд мой рассказик.
Вечерний воздух был напоен лимонно-кремовой мглой. Фонари отбрасывали снопы электрических лучей. В мареве этого урбанистического хорала мельтешили идущие и едущие люди. Они были обременены заботами страстей человеческих и стремились куда-то успеть, ничего не ведая вокруг.
Одна я брела неспешно, погруженная в печальные раздумья, охватившие меня после внезапного осознания одного факта - грубого и убедительного в своей простоте.
Умерла любовь! Вы слышали?
Сонмы плакальщиц излили вослед положенные строки ямба, хорея и анапестов.
Любви больше нет! Ее не будет никогда! Вы знаете?
Зачем ей этот примитивный мир, погрязший во лжи и грязи? Зачем ей мы, отвергшие искренность и забывшие о чувствах?
Плачьте же и сокрушайтесь, ибо не познать нам более тех сладостных безумств и всяких терзаний с серенадами во славу Ее Величества Любви. Настигла всех нас кара Оберона! Мы убили любовь и все мы в ответе за это смертельное убийство! Ах, скорблю!
Я шла по проспекту и печаль омрачала мои ланиты. В руках моих был зонтик с базальтовой ручкой, изящно инкрустированной хризолитом и я изящно крутила им вокруг своей оси. Хмурые прохожие сновали и не обращали на меня внимания, или пытались неумело примерять улыбки, или же подозрительно посмотрев, быстро отводили взгляд, что меня ничуть не расстраивало. Мне было не до них. Я оплакивала любовь.
Но чу!
Я споткнулась, налетевши на гранитный бетон стены.
Я остолбенела!
Я не поверила глазам!
Я воссияла в торжестве и ода радости во мне запела!
Среди пленительного пленэра, прямо среди дорожки, по которой я шла, скорчившись в неприглядном бесстыдстве, сиротливо валялся использованный презерватив.
Да, он был использован. По долгу службы он соединил два любящих сердца и сгорел в жарком пламени горнила пылкой страсти неведомой любви.
Как тот мавр, он исправно сделал свое благородное дело и был равнодушно выброшен за ненадобностью.
Увлажнились глаза мои и дрогнуло сердце мое, наполнившись чудодейственным смарагдом мерцающего таинства.
Коленопреклоненная, я молча стояла над презервативом, сраму не имущем, и смотрела на него, этого нечаянного свидетеля чужой любви, этого неутомимого пристава, исполняющего вердикты амура, этого полноправного провозвестника нового явления любви нам.
Как золотарь не в почете в великосветских кругах, так и презерватив, он же гондон - скабрезный синоним негатива во многих его обидных проявлениях. Меж тем, вины его в том нет, ведь всяк несет свою лишь пользу миру, что не всегда умеем мы ценить и замечать. Увы и ах!
Вы видели? Любовь возродилась! Она снова с нами!
Сонмы невидимых певчих, кружась в хороводе вокруг валяющегося провозвестника, воспели осанну возвернувшейся любви. Горний свет воссиял над пленэром и озарил хмурые лица имяреков, бестолково спешащих восвояси.
А я брела своей дорогой далее, задумавшись о бренности земного бытия, о преходящей суете вокруг и хладном тлене, неумолимо ждущем нас в финальном акте.
А сегодня с утра оно напомнило о себе своей глубинной сутью и мощной пост-рефлексией, что неумолимо привело меня к раздумьям о метафизической подоплеке всех текущих событий нашей жизни.
Ежедневно мы совершаем множество дел, равно как и наблюдаем за таким же множеством дел со стороны, наблюдать за которыми иногда совсем не хочется, но избежать невозможно.
Кто-то разматывает цепь событий в надежде узреть все причинно-следственные связи и стать умнее умного, а кто-то благоразумно не грузит себя этой метафизикой и отдает время более приятным делам.
Решить, кто из представленных архетипов поступает правильнее в оговоренной дуалистической парадигме - дело личных пристрастий, вкуса и жизненного опыта каждого из нас в отдельности.
Извините, я забыла, о чем хотела сказать и к чему вела эту пространную мысль.
Сейчас ходила в душ, потом сушила волосы, потом делала кофе с ликером. Все это время пыталась восстановить забытое, но увы, никак не в силах я вернуть утерянную мысль, могу лишь только я гадать. А ведь мне многое хотелось донести и многое сказать, но уж не суждено восстановить пытливой вереницы стройный ход и остается мне всецело уповать на благосклонность случая. Тогда, быть может, озарит меня невовремя утраченная мысль.
Для того, чтобы все вспомнить, я села и сочинила маленький рассказик.
Я назвала его "Грандиозный случай на проспекте, внезапно случившийся со мной, когда я прогуливалась в эмоциях и размышлениях, связанных со скорбью о безвременной кончине Ее Величества Любви".
Итак, отдаю на ваш суд мой рассказик.
Вечерний воздух был напоен лимонно-кремовой мглой. Фонари отбрасывали снопы электрических лучей. В мареве этого урбанистического хорала мельтешили идущие и едущие люди. Они были обременены заботами страстей человеческих и стремились куда-то успеть, ничего не ведая вокруг.
Одна я брела неспешно, погруженная в печальные раздумья, охватившие меня после внезапного осознания одного факта - грубого и убедительного в своей простоте.
Умерла любовь! Вы слышали?
Сонмы плакальщиц излили вослед положенные строки ямба, хорея и анапестов.
Любви больше нет! Ее не будет никогда! Вы знаете?
Зачем ей этот примитивный мир, погрязший во лжи и грязи? Зачем ей мы, отвергшие искренность и забывшие о чувствах?
Плачьте же и сокрушайтесь, ибо не познать нам более тех сладостных безумств и всяких терзаний с серенадами во славу Ее Величества Любви. Настигла всех нас кара Оберона! Мы убили любовь и все мы в ответе за это смертельное убийство! Ах, скорблю!
Я шла по проспекту и печаль омрачала мои ланиты. В руках моих был зонтик с базальтовой ручкой, изящно инкрустированной хризолитом и я изящно крутила им вокруг своей оси. Хмурые прохожие сновали и не обращали на меня внимания, или пытались неумело примерять улыбки, или же подозрительно посмотрев, быстро отводили взгляд, что меня ничуть не расстраивало. Мне было не до них. Я оплакивала любовь.
Но чу!
Я споткнулась, налетевши на гранитный бетон стены.
Я остолбенела!
Я не поверила глазам!
Я воссияла в торжестве и ода радости во мне запела!
Среди пленительного пленэра, прямо среди дорожки, по которой я шла, скорчившись в неприглядном бесстыдстве, сиротливо валялся использованный презерватив.
Да, он был использован. По долгу службы он соединил два любящих сердца и сгорел в жарком пламени горнила пылкой страсти неведомой любви.
Как тот мавр, он исправно сделал свое благородное дело и был равнодушно выброшен за ненадобностью.
Увлажнились глаза мои и дрогнуло сердце мое, наполнившись чудодейственным смарагдом мерцающего таинства.
Коленопреклоненная, я молча стояла над презервативом, сраму не имущем, и смотрела на него, этого нечаянного свидетеля чужой любви, этого неутомимого пристава, исполняющего вердикты амура, этого полноправного провозвестника нового явления любви нам.
Как золотарь не в почете в великосветских кругах, так и презерватив, он же гондон - скабрезный синоним негатива во многих его обидных проявлениях. Меж тем, вины его в том нет, ведь всяк несет свою лишь пользу миру, что не всегда умеем мы ценить и замечать. Увы и ах!
Вы видели? Любовь возродилась! Она снова с нами!
Сонмы невидимых певчих, кружась в хороводе вокруг валяющегося провозвестника, воспели осанну возвернувшейся любви. Горний свет воссиял над пленэром и озарил хмурые лица имяреков, бестолково спешащих восвояси.
А я брела своей дорогой далее, задумавшись о бренности земного бытия, о преходящей суете вокруг и хладном тлене, неумолимо ждущем нас в финальном акте.
Journal information